Перед побегом...

Жизнь Алекса текла своим чередом. Он очень быстро вырос. За пять лет он превратился в справного юношу. Ростом вымахал выше отца. Теперь его так просто ладошкой по попе не отходишь. Генри махнул рукой на строптивого сына.
Он стал настоящим красавцем. Белоснежные волосы прямо таки искрились как снег и теперь были причесаны. Его зеленые глаза цвета темной хвои, эта улыбка, которая зажигает золотые искорки в этих самых глазах. Его белоснежные зубы с острыми клыками. По нему дружно вздыхали все женщины станции. Сам же Алекс  только посматривал на Виолетту, которая ему таинственно улыбалась и подмигивала. Отец же строго настрого запретил даже смотреть в ее сторону. Для внушительности слов он показал недавно купленную плетку. Пробовать ее на своей шкуре очень не хотелось. Хотя раны всегда очень быстро заживали на нем, все же это наверное очень больно.
  Чтобы отвлечся он выходил на улицу и занимался спортом. Отжимался, бегал, таскал груз, качал пресс и еще много чего. Он без устали трудил свое тело, потом шел спать. Когда просыпался, встречал Виолетту. В его глазах зажигалась печаль. Он даже не мог выдавить ответной улыбки, а сразу шел на свои занятия. Трудился до тех пор, пока не падал в сугроб. И в этот раз случилось так же. В себя юноша пришел лежа на кушетке в медпункте.
- Алекс, побереги себя. Нельзя же так себя убивать! -рядом с ним на стуе сидела девушка в коротком халате. Она водила под носом у парня ваткой, пахнущей чем-то ужасно резким и противным, пробивающим до самых мозгов.
- Ви, у меня ничего нет больше в жизни. Она свосем пустая - звучал его глубокий и мелодичный голос в ответ. В зеленых глазах застыла печаль. Ох, как же он любит ее! Но все против него. Запрещено иметь детей, а стало быть и семью и счастье. Хоть его и признали человеком, таковым он себя не чувствовал. Он мечтал раствориться в объятиях этой прекрасной девушки, попробовать ее сахарные уста, погладить нежную бархатистую кожу под соблазнительно коротким халатом, вдохнуть ее запах. Но за всеми этими картинами посмеиваясь стоял отец, играя плеткой. Мол - ну дай мне шанс испытать ее на твоей шкуре.
- Не говори так! У тебя есть папа и я. Есть эта станция. Ты же ее унаследуешь и будешь смотрителем.
- Я не хочу всю жизнь тут просидеть - он лежал на кушетке и смотрел на медсестру. Он заметил ее улыбку и глаза, говорившие, как как влюблена в него девушка. Но закон и плетка папаши сковывали его не хуже цепей. Но как приказать сердцу? Однако страх пересиливал и в присутствии девушки Алекс слегка напрягался.
- Но у тебя нет шансов попасть в академию гончих. Туда и собак то не всех берут.
Парень сел.
- Вот то то и оно. Что нет. Но я хочу хотя бы попробовать.
Виолетта подсела к нему. Обняла за талию и склонила голову на плечо.
- А как же я? Ты убежишь отсюда и оставишь меня совсем одну?
Сердце юноши заколотилось как бешенное. Он почувствовал разгон по крови адреналина. Ему стало не по себе. Он очень хотел обнять ее в ответ, горячо обжеч губы поцелуем. Но страх погнал по жилам новые порции адреналина и он вскочил как ошпаренный.
- Виолетта, я не могу! - взмолился он - Ты же знаешь - папаша с меня шкуру спустит!
- Да откуда он узнает?
- Я не могу, прости!
После этих слов он вылетел с кабинета со скоростью пули. Виолетта знала где его искать. У него было свое тайоне место, о котором знала только она. Во дворе за кательной. Она оделась и вышла на улицу. Еще никогда ей не удавалось обмануть его чуткие уши. А в этот раз он даже не заметил ее. Потому что рыдал. Девушка осторожно заглянула за угол. Он сидел на снегу, оперевшись спиной к стене котельной. Колени подтянуты к животу. А из зеленых глаз катились градом слезы. Ви еще никогда не видела его слез. Алекс не плакал даже когда папаша лупил его как Сидорову козу. Даже в младенчестве не было ни одной слезинки. Просто крики. Зрелище плачущего парня просто водило с ума. Седрце девушки болезненно стиснула когтистая лапа.
Как же Виолетте захотелось подбежать к нему, обнять. Успокоить. Но она побоялась, что он не поймет ее. И не простит за то, что она видела его слезы. Он считал себя мужчиной. Ну и что, что он еще по сути ребенок. Но он вообще никогда не плакал, что казалось он и в правду повзрослел. А тперь он рыдает и задеты тут отнюдь не детские чувства. Так что лезть к нему никак нельзя. И Виолетта тихонько ушла, чтобы не мешать ему.
После этого случая Алекс вообще никого не замечал. Он сутки на пролет трудил свое тело. Похоже он не слышал, когда к нему обращались. Он проходил мимо даже любимых собак. Он ел любимую еду - сырое мясо и молоко, тренировался и спал. Похоже он что-то замышляет. Виолетта догадывалась, но помалкивала. Он не знал, что она видела его слабость. Девушка страшно гордилась - похоже он влюблен в нее по самые уши.
В один вечер он пришел к ней в кабинет и запер дверь изнутри.
- Нам нужно поговорить! - строго сказал он, проходя в кабинет.
- Давай поговорим - сказала Ви, откладывая журнал и таинственнл улыбаясь.
- Ви, я люблю тебя. Я очень много думал и мне чихать на этот глупый закон. Я не могу вырвать кусок сердца.
- Алекс, я тоже люблю тебя. Но закон не запрещает тебе любить, а только лишь не иметь детей. [/u]
Она имела ввиду только то, что сказала. Но юноша все истолковал по своему. Ему показалось, что она не собирается с ним жить. Его глаза залило горе. Это было последнее, ради чего он хотел жить. Он опять хотел было сбежать, но его ноздрей коснулся странный запах, идущий от девушки. Мозги тут же отключились. Теперь он видел только ее. Он уставился на Виолетту, медленно раздевая и пожирая его глазами. Она приближалась, что-то говорила, но он не слышал ее. В его штанах что то сильно набухло, грозя разорвать их. Голова бешенно кружилась, кровь шумела в ушах, а пульс был как у испуганного кролика. Дальше все заволок туман.
Очнулся он на кушетке, обнаженный. Рядом лежала Ви, тяжело дыша. На ней не было одежды и бархатистая кожа была покрыта потом. Ее округлые ровные холмики груди так и манили к себе.
- Алекс, а ты уверен что это было у тебя впервые? - улыбаясь спросила счастливая девушка. На ее плоском животе были капли его спермы. Неистовый стук в дверь и крики разгневанного отца вернули юношу в трезвый ум. а когда осознал, что случилось, то прямо побелел от страха. Свершилось то, чего он так боялся. Двери уже пытались высадить. Бежать некуда. Алекс спрыгнул с кушетки и попытался отыскать свой костюм из шкуры медведя. Но не успел. Упрямая дверь поддалась и в кабинет вломился верзила охранник. Он тут же скрутил юнца.
- Тащи его на склад! - строго выкрикнул Генри, осудительно глядя на девушку, которую он считал за родную дочь. Она испуганно прикрывалась простыней и смотрела на него полным ужасом глазами. И боялась она не за себя. Как бы чокнутый старик не убил ее любимого.
На складе Алекса уже распяли на пустующем стелаже, привязав его за руки и ноги.  Он уже знал, что будет. Явился отец с плеткой в руках, а так же небольшой коробочкой.
- Ну что, сопляк? Развлечься решил?
Тело обожгло резкой болью. Потом еще и еще. Парень молчал. Глаза из зеленых превратились в красные. Боль оказалась вполне терпимой. Плетка раз за разом ходила по юному телу, оставляя кровавые полосы. Но полукровка не порадовал своего палача даже стоном. Как и всегда, в детстве, ни одной слезинки, ни одного вскрика. Предвидя это, Генри открыл коробочку и резко со всего махусыпанул что-то белое прямо на израненное тело. Это оказалась соль. Вот тут стерпеть не удалось. Боль пронзила все существо до последней клеточки. Иголки под когти - неслыханная милость по сравнению с тем, что сейчас происходило. Алекс старался удержаться от крика, но так и не смог. Закричал как ошпаренный. Мучитель улыбался, что-то говорил, хлестал еще. Юноша стонал, боль отнимала волю к жизни. Но даже теперь он не жалел о содеянном.
Когда соль еще раз прикоснулась к ранам, истерзанный и окровавленный парень потерял сознание. Его отвязали и перенесли в его комнату. Виолетта обрабатывалараны и лила горькие слезы, кляня себя за то, что спровоцировала его, вылив на себя возбуждающие духи. От ее прикосновений Алекс пришел в себя. Увидев любимую, он улыбнулся. Золотые искорки позвали Ви, не хуже ее духов. Она горячо поцеловала парня, но на большее не отважилась. Затем она выбежала из его комнаты. А утром в постели было пусто. Лишь лежала записка:
- Я ушел искать смысл жизни.
А Алекса на станции нигде не было.